Хит продаж

От сумы и от тюрьмы... Записки адвоката

Автор: Генрих Падва
Издательство: ЦУЛ
Год издания: 2021
Переплет: мягкий

Аннотация

Известный российский юрист Генрих Падва, один из создателей Союза адвокатов СССР, за свою более чем полувековую практику защищал в судебных процессах тысячи людей. Коренной москвич с Патриарших прудов, он начинал свою карьеру простым провинциальным адвокатом в Калининской (ныне Тверской)... Читать далее

Быстрая отправка

Рекордное время отправки заказа 10 минут

Безопасная оплата

Доступны все популярные сервисы Google Pay, Apple Pay, Privat24

Надёжная упаковка

Экологичная к природе и бережливая к книгам

Характеристики

Автор: Генрих Падва
Издательство: ЦУЛ
Год издания: 2021
Количество страниц: 304
ISBN: 978-611-01-2370-9
Переплет: мягкий
Язык: русский
Вес: 0.5 кг
Формат: 145х200 мм
Тираж: 300

Аннотация

Среди его подзащитных были самые разные люди: и простые люди и знаменитые криминальные авторитеты, такие как Слава Япончик (Вячеслав Иванько), и крупные политические деятели, в том числе А. И. Лукьянов. Он защищал в суде Анатолия Быкова и Михаила Ходорковского, оказывал юридическую помощь родным и близким академика А. Д. Сахарова и всемирно известному музыканту М. Л. Ростроповичу. Ему приходилось участвовать в спорах о наследстве величайшего российского певца Шаляпина.

Генрих Падва одним из первых в стране стал вести дела по защите чести и достоинства, да и само законодательство по таким делам возникло не без его участия..

Предисловие

Отзывы (0)

СредаОтправка до 19.00

Самовывозбесплатно
Нова Поштаот 65 грн.
Курьер Нова Поштаот 90 грн.

Онлайн-оплата
єПідтримка
Наличные при получении
Терминал/наличные при самовывозе
Оплата по счету (для юридических лиц)

Аннотация

Предисловие

Отчего так грустно вспоминать, оборотившись к прошедшим десятилетиям, свои дела, работу свою, которой отданы вся страсть, все силы, помыслы и надежды? Откуда эта боль, эта щемящая тоска? Ведь мнилось все эти годы, что людей защищать, помогать им в спорах ли гражданских, в защите ли их прав в уголовных делах, что отстаивать их интересы, противостоять грозной обвинительной власти, вслед за гением российским «милость к падшим призывать» -завидная судьба.

Так почему же сейчас, когда о милосердии, о гуманности, о чести и достоинстве личности слышатся голоса не только адвокатов, почему же именно теперь так смутно на душе и горько вспоминать? Надо бы радостным быть, но «услужливая» память все чаще подсовывает из пережитого жуткие мгновения ожидания приговоров, когда наивная надежда еще едва теплится, еще чуть трепещет в сердце и... безжалостно, бессмысленно жестоко, немилосердно рушится провозглашенным приговором. Какое отчаяние от беспомощности своей, какая обида от непонимания, какая тоска от бессилия что-либо изменить, исправить!

...А людей судили. Сотнями, тысячами. За все.

За скандал на собрании, когда один из них, хлебнувши для храбрости самогонки, такую «демагогию» (как потом писалось в обвинительном заключении) развел, так лихо по столу кулаком стучал, что чернильница упала, а секретарь райкома — был там один такой «смельчак» — под стол сиганул. Секретаря этого немного позже сняли, но парню это не помогло. Ему успели, выслуживаясь перед не снятым пока секретарем, дать «под завязку» — 5 лет за хулиганство. А я его защищал...

...И за дебош в доме, когда ветеран войны (а было-то ветерану лет под тридцать, но уже без ноги и одного глаза), матерясь на чем свет стоит, вышибал дух из бухгалтера колхоза, тоже ветерана, но без руки, за какие-то там расчеты по трудодням. Судили хромого ветерана. И хотя защищал его не только я, но и потерпевший бухгалтер, и говорили мы оба простые и ясные человеческие слова, что можно и нужно понять и простить, и хотя рыдали в зале суда мать и вновь неожиданно вдовеющая жена, посадили всё ж таки мужика.

И за опоздание на работу судили. Девчонку еще, заводскую. Помню, как по-детски плакала она, размазывая по щекам слезы и шмыгая носом, и сказать толком ничего не умела. И вновь я защищал, тогда еще тоже такой же молоденький мальчишка, готовый тоже чуть ли не расплакаться от жалости и сострадания, взывая судей к тому же. Мне казалось — убедительно защищал, проникновенно, искренне. И не о многом просил — о милости небольшой: не сажать в тюрьму девчонку, не лишать свободы, наказать, но по-другому как-нибудь. Не защитил. Посадили и ее. «И поведай, как в бараке привыкала ты к баланде...»

Памятный 1953 год. Умер Сталин, но весь ужас, все страдания народные еще не умерли вместе с ним. Не было ни порядка, ни благоденствия, ни счастья. Я свидетельствую, я видел. Видел сотни тысяч мужчин и женщин в лагерях. Видел этих же людей в нищенских хозяйствах, носивших имя «вождя». Слышал стенания женщин, видел равнодушие к ним, жуткое, бесчеловечное равнодушие ко всем. Но особенно к оступившимся, к «падшим».

Милость к падшим. Слышите, к падшим! Великий человек, гордость нашей Отчизны, призывал к чувствам добрым и любезен был народу. Куда же чувства эти подевались? Откуда жестокость такая, злоба, нелюбовь к соотечественникам? Кто и что порождали это безумное массовое лишение свободы на годы, десятилетия тысяч, сотен тысяч, миллионов людей наших, мужчин и женщин, стариков и несовершеннолетних, больных и умирающих, да-да, и умирающих. Я видел, как в Московский городской суд практически на носилках приносили человека, чтобы осудить, к лишению свободы, конечно. Больного, старого, умирающего человека — и не убийцу, не насильника, не разбойника.

Я помню, как во время суда перекосило, частично парализовало человека, но после перерыва суд продолжался, и заплетающимся языком, сквозь кривящиеся полупарализованные губы произносил показания подсудимый и продолжал посильно сражаться с обвинением. Вотще!

Все прошедшие годы рядом с ним, падшим, в порой бессильных устремлениях помочь, в сострадании и жалости, в тисках собственного бесправия и беспомощности, с тщетными призывами к милосердию был я, его защитник.

Не оттого ли так больно и горько вспоминать? Впору не только загрустить...

Но грешно сегодня лишь предаваться безутешным воспоминаниям. Сегодня голос защитника может и должен быть услышан не только судом, но всеми людьми нашими. Отцы и матери, братья и сестры, дети наши порой оступаются, падают, сказать страшно — иной раз и преступниками становятся. Не наш ли долг — общий, совместный — не подталкивать их далее, в смрад и скверну? «Люди они, человеки!» А мы им, голодным, куска хлеба не протянем. Страшнои это сказать — за то, что адвокат, защитник, во время свидания хоть хлеба даст подзащитному своему, его, защитника, из защитников могут выгнать. Чтоб не было сердобольных защитников, чтобы и они, даже защитники, равнодушно взирали на страдания людей, хоть и преступивших закон, но живых, из плоти и крови, страдающих, на волю рвущихся и... голодных.

Характеристики

Автор: Генрих Падва
Издательство: ЦУЛ
Год издания: 2021
Количество страниц: 304
ISBN: 978-611-01-2370-9
Переплет: мягкий
Язык: русский
Вес: 0.5 кг
Формат: 145х200 мм
Тираж: 300

Отзывы

Оставьте отзыв об этом товаре первым!