Жизнь адвоката

Мы уходим, и это неотвратимо. Но остается наша бессмертная душа, что, впрочем, общеизвестно. Это детское утешение как-то примиряет нас с грядущей неизбежностью.

Но есть ведь и еще одна тропка в будущее — писать о себе, причем писать как можно подробнее, и в оставленных строчках мы будем еще теплиться некоторое время. Отсюда и широко распространенная тяга к мемуарам — пишут о себе все, кто только может...

Вопрос, однако, в том, чтобы нашлись читатели. И тут уж от нас мало что зависит. Но пока есть надежда на любопытство потомков, будем, друзья мои, писать.

Не знаю, нравилась ли моя жизнь окружающим, но мне — да. Более того, у меня осталось вполне определенное впечатление, что жизнь была прекрасна, но в то же время полна тревог и сложностей до такой степени, что порой было и не до шуток, хоть шутить старался и тогда.

Эту свою последнюю жизнь, о которой хочу кое-что рассказать, я прожил в двух ипостасях: как солдат и как адвокат. Солдатская часть была недолгой, всего пять лет. Но четыре из них пришлись на Большую войну и потому запомнились почти каждым днем, который удалось прожить. Вся остальная, адвокатская часть была подарком судьбы хотя бы уже потому, что живым вернулся из части первой.

Но подарком она оказалась и по богатству впечатлений. Калейдоскоп неповторимых ситуаций и образов, то трагических, то комичных, явила мне моя жизнь в российском правосудии XX века. Притом не созерцателем ее довелось быть, а активным участником, аналитиком и сопереживателем событий. Смею заверить, что творчество в правовом анализе и поиски оптимального разрешения доверенных адвокату чужих проблем не менее увлекательны, чем творчество в науке или в искусстве.

В качестве адвоката мне довелось защищать — и подчас весьма успешно облегчая их участь, — лиц, решительно не принятых в приличном обществе, и даже настоящих шпионов. Мне довелось, и тоже подчас успешно, защищать людей, обвиненных государством по ошибке или сознательно в не совершенных ими злодеяниях.

Итак, я весь зарос памятью о прошлом. Она постоянно дарила мне строительный материал для судебных речей: то неожиданный пример, то яркий образ, то новую идею, то нужный урок. Она неисчерпаема, эта таинственная человеческая память, этот груз прошлого — бремя наше или наше достояние.

Видимо, я созрел для того, чтобы записать хоть малую толику в надежде, что записки эти кого-то развлекут, кого-то потешат, а кого-то, может быть, заставят задуматься. О чем? Это уже менее важно, потому что людям полезно хоть иногда просто задумываться.

Конечно, это будет не полотно, а всего лишь осколки прожитого, веселые, или потускневшие от времени, а подчас и черные.

Итак, вперед! Вернее — назад…